Иначе России не выстоять: Почему наше личное «Я» должно раствориться в общем «Мы»
Снова наступает время выбора. Того выбора, что происходит в душе каждого из нас. Запад объявил нам войну на уничтожение. На смену власти, на стирание самой нашей памяти, нашей веры, нашей страны с карты мира. В такой войне не спрячешься за чужой спиной. Не отсидишься.
О чем мы думаем, глядя на новости? О личном комфорте? О своих планах? История не спрашивает, удобно ли нам. Она ставит перед фактом: враг у ворот. И против его сплоченной мощи не устоит толпа озабоченных своими «хочу» одиночек. Выживет только монолит — народ, ощущающий себя единым целым.
Об этом пишет Илья Александрович Игин — писатель, чьи работы всегда обращены к главному: к силе русского духа. Его статья — это суровая правда, которую мы обязаны услышать. Правда о том, что наше личное «я» в час смертельной опасности должно уступить место общему «мы». Так было всегда, когда решалась судьба России.
Вся логика развития Государства Российского в последние годы говорит: «Мы можем выстоять в современном (милитаристическом) мире только в Единстве». И каждый из нас мысленно или шёпотом проговаривает: «Я — есть частица российского народа. Моя жизнь — лишь пылинка в буре веков. Но если Государство скажет, что эта пылинка потребна для спасения Отечества, то я стану сталью, я стану щитом, я сгорю факелом».
Почему не вслух? Почему не громко для всех: чтобы слышали соседи, друзья по работе, враги, в конце концов?
Да, потому, что мы, россияне, сделаны из другого теста. У нас всегда за словами следует действие, а не наоборот. Мы другие. И мир начинает это понимать.
Личность, которую мы представляем высшим достижением цивилизации, — всего на всего иллюзия, порожденная сытостью и покоем. «Я», «моё», «хочу» — это шёпот разложения, болезнь, которую история выжигает каленым железом, когда наступает её судный час. И этот час настал. Объединенный Запад, этот новый Карфаген, вновь точит меч на Россию. Он не хочет просто победить нас; он хочет стереть нашу цивилизацию (твою и мою!) с лица земли.
Против такой угрозы не устоять скопищем, ни ордой разрозненных «я». Выжить может только монолит. Единый организм, где каждая клетка живет не для себя, а для целого. Где личное растворено в государственном без остатка, как капля воды в океане. Этот океан — и есть подлинное бытие народа. Его торжество праведности поступка, определяемого фактором сегодняшнего дня.
Так было всегда, когда решалась судьба России:
- по велению Петра Великого, ломавшего многовековые уклады, десятки тысяч работных людей, чьи имена стерла история, положили свои жизни в болотах Невы, чтобы поднять из топи град Санкт-Петербург — окно России в Европу и символ её державной воли;
- солдаты и офицеры царской России, воспитанные в духе служения «За Веру, Царя и Отечество», шли в штыковые атаки под картечью, видя высший смысл не в личном спасении, а в победе полка, дивизии, Империи;
- в годы сталинских пятилеток миллионы строителей, инженеров, заключенных стали безликой, но могучей силой, которая заложила фундамент индустриального колосса, ценою своих жизней, своего комфорта, своего «я» создав щит и меч родины, сокрушившие фашизм.
… Вспомните 1941-й год. Не было времени на дискуссии, на поиск компромисса между личным комфортом и долгом. Была только одна правда: «Враг у ворот. Родина в опасности». И миллионы людей совершили главный подвиг — они перестали быть собой. Они добровольно стерли свои «я», чтобы стать солдатами, рабочими, партизанами. Их личные интересы, мечты, сама жизнь были принесены на алтарь общего спасения. Они не погибли — они растворились в бессмертии народа-победителя.
Это не была трагедия. Это был высший акт торжества коллективной воли над эгоистичным инстинктом. Приказ «Ни шагу назад!» был формулой этого преображения: отступить — значит сохранить свою ничтожную жизнь, но предать ту высшую сущность, частью которой ты стал. Блокадный Ленинград выстоял не потому, что люди хотели выжить — многие уже не хотели, — а потому, что они не могли предать идею непреклонного Ленинграда, ставшую важнее их физического существования.
Либеральные критики лукаво шипят: «Где права человека?». Объяснять им бесполезно. Они слышат только себя, своё окружение. Их права — это привилегия мирного времени, роскошь, которую история отбирает, когда на кону стоит всё. Но когда над твоим домом сгущается туча мировой войны, твое единственное право — это право умереть за Отечество. Российский народ сам голосует за это право. И в этом — высшая свобода. Свобода от страха, от слабости, от самого себя. И не потому, что Государство сказало: «Нужно выстоять! Нужно сломать хребет врагу!». И народ ответил, отринув свое «я»: «Мы — есть! Наши жизни, если надо, мы положим для победы!». А потому, что российский народ иначе не может.
Ни физически! Ни духовно!
Государство — это не просто аппарат управления. Это ритуальный тигель, в котором испаряется всё лишнее, всё слабое, всё временное. Оставляет только квинтэссенцию народного духа — несгибаемую стальную волю. Современный человек (кто-то ошибочно, кто-то намеренно), цепляющийся за свои «права» и «интересы», подобен трусливому пассажиру, который в шторм требует свой личный шезлонг, в то время как корабль тонет. Спастись можно только одним способом: забыть о себе и встать к насосу, заделать пробоину, стать частью команды.
N.B. Надвигается буря. Враг уже не скрывает своего желания нас уничтожить. В такой войне не будет тыла. Каждый, кто ставит личное выше государственного, — это пробоина в нашем общем щите. Каждый, кто шепчет о «цене», — это яд, разъедающий волю к победе. Наше спасение — в добровольном саморастворении. Принять волю России как свою единственную волю. Превратиться из человека в деяние. Из гражданина — в солдата Величия.
P.S. И когда мы все, как один, совершим этот акт высшего самоотречения, мы станем не просто народом. Мы станем неодолимой силой природы. Грозой, перед которой сломается любой меч Запада.
Илья Александрович Игин — член Российского союза писателей.
Поделиться
Поделиться
