Жил-был художник один
Безусловно, сегодня в России нет человека, который хоть раз не слышал бы песню «Миллион алых роз» в исполнении некогда популярной в СССР певицы Аллы Пугачёвой, за кулисами произвольно присвоившей себе и псевдоним «Примадонна».
Сюжет песни, написанной поэтом Андреем Вознесенским в соавторстве с композитором Раймондом Паулсом, не был результатом «творческого простоя», но, напротив, явился частью биографии до того малоизвестного грузинского художника-примитивиста Нико Пиросмани. Сама песня вознесла его уже в наши дни в ранг чуть ли не признанных мастеров классической живописи. Итак.
Заходи те, генацвале! Посидим за «Цинандали»…
Нико Пиросмани (при рождении Николоз Пиросманашвили) всю свою жизнь был живым олицетворением человека-неудачника: рано осиротел, голодал, был слугой, пастухом, жил на подаяния и случайные заработки. Впрочем, жизнь однажды подарила ему шанс улучшить свою судьбу: Нико попал в услужение семьи богатого армянина Калантарова, где его приняли как родного сына, помогли деньгами, научили писать и читать и на грузинском, и на русском языках.
Там же подросший юноша познал и все прелести богатых кавказских застолий с обилием местных вин и красивых тостов, что значительно не только обогатило жизнь молодого человека, но и сильно её же усложнило.
Пиросмани подружился с местными кинто (прообразами нынешних «мажоров» — авт.), вместе с ними гулял на свадьбах, именинах друзей, а то и просто незнакомых ему людей, что в Грузии было и сейчас есть проявлением обычного хлебосольства и гостеприимства.
По утрам, возвращаясь в дом приютившего его купца, Нико дрожащей рукой пытался нарисовать по памяти какие-то сценки из недавних застолий. Рисовал на чём придётся: на обрывках бумаги, старых клеёнках, даже на обычных досках. Получалось «не очень»: похмелье и отсутствие какого-либо даже начального художественного образования являли в конечном итоге лишь примитивные, явно лубочные картинки с обилием бутылок, закусок и карикатурных фигур тех, кто всё это и потреблял. Впрочем, эти слабые наброски всё же были не только какой-то документалистикой того периода жизни Нико Пиросмани, но, по сути, стали и основной темой его дальнейшего творчества. К сожалению…
Хозяин дома отчётливо видел, как его почти пасынок потихоньку скатывается к банальному пьянству, но его увещевания ни к чему не приводили. Нико продолжал гулять, пропивая практически все деньги, которые ему жаловали в доме Калантаровых. Ко всему прочему, молодой Нико при этом умудрился… влюбиться и в дочь своего благодетеля. Да так, что решил… посвататься к ней, с чем и пришёл к её отцу.
Купец, конечно, в восторг от услышанного не пришёл, но решил всё же дать молодому соискателю руки его дочери ещё один шанс: на свои деньги он открыл в Тифлисе небольшую молочную лавку и подарил её Нико в надежде на то, что тот всё же займётся торговлей, отойдёт от гулянок, а заодно — забудет и про своё неудачное сватовство. Сработало лишь последнее: Пиросмани про дочь благодетеля забыл, но про друзей и застолья — отнюдь.
Гулянки становились всё обильнее, молочный «бизнес» в отсутствие хозяина хирел, коровы мычали, молоко скисало… В общем, Нико оказался абсолютно никудашным предпринимателем. В доме Калантаровых на него махнули рукой: дескать, мы сделали для тебя всё, что могли, дальше живи как хочешь. И ведь по сути, эти люди были абсолютно правы, с чем согласился и сам Пиросмани.
Он снял небольшой угол. Какие-то деньги от молочной лавки позволяли ему покупать недорогие краски и холсты. На оставшиеся копейки Нико жил, питался, рисовал… И, конечно, — пил. Собственно, эта пагубная привычка и стала основой его дальнейшего творчества. Но если бы только это… Пиросмани оказался чрезвычайно влюбчив! Причём влюблялся в женщин иных сословий, богатых и простушек, домохозяек и их служанок, замужних и одиноких. Как правило, все романы заканчивались платонически, по сути не успев и начаться: кому был нужен пьющий и бедный неудачник, к тому же не умеющий даже толком распорядиться подаренной ему молочной лавкой? Хотя сам Нико оказался человеком благородным и ни о ком из отвергших его женщин никогда не отзывался плохо. Даже о проститутках, которых иногда приглашал к себе на оставшиеся от застолий и слабой торговли деньги.
И тут в Тифлис на гастроли приехала модная тогда в Европе французская певица и танцовщица Маргарита де Севр. Было это в 1905 году. Пиросмани как раз справил своё 43-летие…
«Но он актрису любил, ту, что любила цветы…»
Приехавшую звезду эстрады Тифлис встречал помпезно и хлебосольно: конечно, застолья, здравицы и тосты в честь гостьи, лучшие подмостки города, сцена в театре «Бель Вю». И… много-много цветов!
Афиши гастролей, расклеенные на всех афишных тумбах города, сочились рекламно-пиаровской помпезностью тех лет, обещая горожанам небывалое наслаждение от выступлений знаменитостей: «Только семь выступлений!» «Уникальный дар!» «Поёт шансон и одновременно танцует!» Горячие грузинские мужчины достали из сундуков лучшие наряды, надели черкески и кинжалы и засобирались на концерты…
Пиросмани традиционно тут же мгновенно влюбился в неведомую ему западную «приму», даже не видя её. Вечером в своей коморке он фантазийно изобразил на чистом куске холста певицу так, как она ему и являлась в собственных видениях. Картину подписал просто: «Актриса Маргарита». Уточнение оказалось весьма нужным для дальнейших исследований его творчества: уж слишком активно изображённая на холсте французская женщина смахивала на любую из проживавших в Тифлисе рядовых домохозяек. Впрочем, даже сегодня многие критики отличают особую лиричность и чувственность той картины: там, где есть любовь, бытовые детали ведь не имеют значения?
Гений или сумасшедший?
Искусствоведы до сих пор не могут найти однозначный ответ на этот вопрос. Кто-то утверждает, что Пиросмани являл в себе качества и тех, и других. Кто-то, напротив, уверен в том, что Нико как художник был абсолютно бездарен, а как личность — обычный алкоголик. Оппоненты в ответ заявляли, что гении вообще не обязаны быть талантливыми, а по определению и должны быть сумасшедшими (примеров тому в истории, кстати, предостаточно — авт.). Так или иначе, но своими странными поступками Пиросмани, конечно, задал и соотечественникам, и потомкам много вопросов, на которые и те, и другие ответов так и не нашли.
Ну, например, однажды раздобыв где-то денег, он пешком добрался до тучных лугов в горах, где уговорил местных крестьян накосить ему целую арбу свежей травы и затем доставить её в его городскую каморку. За это пообещал сразу отдать всю имеющуюся на тот момент наличность. Те, конечно, противиться не стали…
Привезённый укос Пиросмани тщательно разложил в несколько слоёв на полу своего городского жилища, сообщив соседям, что именно таким образом он может одновременно считать себя и деревенским жителем! Когда вытоптанная трава превратилась в соломенную труху, художник набил ею тюфяки, превратив их в подушки и матрасы, и раздал «новодел» местным бездомным, с которыми периодически и пропивал скудные свои доходы. Те были несказанно рады…
Приезд француженки де Севр придал заочно влюблённому в неё Пиросмани новый импульс странной национальной эпатажности. Отгуляв с друзьями свой день рождения, Нико вдруг объявил о том, что… решил избавиться от надоевшей ему молочной лавки! Причём назвал при этом явно смехотворную цену, очевидно просто стихийно возникшую под парами «Кахетинского» в его голове. Желающие нашлись быстро. На следующий день сделку оформили, у лавки появился новый хозяин, а у Пиросмани — хоть какие-то деньги…
Гуляют — все!
В семье Калантаровых, давших ему когда-то «путёвку в жизнь», на него давно махнули рукой. Постепенно от Нико, устав от его выходок, стали отдаляться и друзья-собутыльники. Понимая перспективу скорого одинокого забвения, Пиросмани решился на самый в своей жизни отчаянный шаг, о котором уже в СССР и была написана затем и легендарная песня-шлягер про «миллион алых роз».
Распродав за копейки уже написанные к тому времени застольные натюрморты, Пиросмани добавил к ним все вырученные за лавку деньги и на собранную сумму… скупил почти все живые цветы на рынках Тифлиса!
Загрузив их на несколько телег, художник велел возницам везти поклажу аккурат к дому, где и остановилась его муза Маргарита де Севр. Там Нико самолично разложил все цветы в несколько рядов на площади под окнами певицы, осмотрел свежий «пейзаж» и ничего никому не сказав, уехал к друзьям отмечать это событие…
Гуляли несколько дней, пропивая остатки денег влюблённого. Маргарита де Севр, ошеломлённая неистовым поступком страстного грузина, велела найти его и передать личное приглашение прийти на её прощальный концерт. Нашли. Передали. Пиросмани, как вспоминали очевидцы, выслушал. Налил стакан вина. Выпил. Помолчал. А затем, оглядев собравшихся, милостиво промолвил: «Как же я от неё устал! Пусть уже едет в свой Париж без меня…» И гулянка продолжилась дальше, практически до смерти художника от голода и нищеты в 1918 году…
P.S.
Встреча была коротка. В ночь её поезд увёз…
Они так и не встретились в реальной жизни. Певица уехала из Тифлиса, чтобы никогда не появиться в Грузии. И всё же… их встреча с Пиросмани состоялась!
Портрет «Актриса Маргарита» был куплен каким-то фанатичным коллекционером за 1,5 млн долларов (!) и в 1968 году в числе прочих картин, сохранённых потомками Пиросмани, она была выставлена на экспозиции в… Лувре!
В один из дней к картине подошла аккуратная седенькая старушка и долго-долго смотрела на полотно. Затем попросила служащего музея сфотографировать её на фоне произведения.
— «Мадам, понравилась картина?» — уточнил фотограф.
— «Да… конечно… Ведь здесь нарисована я», — сказала с грустной улыбкой почтенная дама.
Звали посетительницу Маргарита де Севр…
Поделиться
Поделиться
