Как Россия сама себя рыбой накормила
Наша страна ежегодно добывает около 5 млн тонн различной рыбы, отправляя на экспорт около 2 миллионов. Много это или мало? Советский Союз ловил вдвое больше, но Россия 2000-х – вдвое меньше нынешнего уровня. Впрочем, цифры добычи и переработки рыбы не отражают ни демографического фактора, ни социального. Важно, что даже небольшое предприятие советского разлива способно трансформироваться и стать основой процветания для целого района. Всё правильно: прилив поднимает все лодки.
Люди при деле
Когда в 2014 г. Россельхознадзор круто урезал импорт латышских шпрот, эксперты пугали рынок: пропал, дескать, доступный и любимый с советской поры деликатес. Ну как Россия сможет быстро заместить продукцию прибалтов, если из 150 млн потребляемых ежегодно банок шпрот 120 млн завозились из Латвии? Там в лучшие времена было 22 рыбоконсервных завода, работающих на своём сырье. А нам где брать балтийскую кильку и салаку? Только в Калининградской области, где несколько рыболовецких колхозов добивают устаревший флот и даже не имеют устойчивого сбыта выловленной рыбы.
Прошло 11 лет. В России производится 132 млн банок шпрот. Треть этого объёма даёт один только калининградский холдинг, сложившийся вокруг рыболовецкого колхоза «За Родину». Хотя к 2004 г. колхоз умирал: 60 млн рублей долгов (более 2 млн долларов по тем деньгам), десяток ржавых траулеров и отсутствие внятного плана перемен. Однако уже пять лет спустя здесь возник полный цикл производства рыбных консервов, выстроился современный маркетинг. А ещё через 10 лет весь флот прошёл капитальный ремонт. И средства на это не падали ни с неба, ни из Москвы.
В 2004 г. народ по всем колхозным правилам избрал председателем Сергея Лютаревича, который имел солидный опыт в бизнесе и 8 лет работал с рыбаками. Но главное – не имел цели урвать деньги, вывести их в офшоры и самому перебраться к ним поближе. Тут наоборот – всё в дом, всю прибыль – в инвестиции. Но чистка авгиевых конюшен только в теории состоит из несложных алгоритмов: создать мотивированную команду, внедрить передовой опыт. На практике в вычищенном углу непременно появляется новая куча. И в конечном счёте всё упирается в способность не бросить на длинной дистанции проблемы, которым, кажется, нет конца. Лютаревич оказался собранным и терпеливым марафонцем, который не упускал возможностей.
Когда появилась областная программа, покрывающая часть затрат на капремонт рыболовного флота, модернизировал по ней семь траулеров – от новых двигателей до вакуумных насосов и наливных трюмов. Когда в 2018 г. замаячил инвестиционный кредит Минсельхоза на поддержку экспорта – не упустил шанса сделать своё производство крупнейшим рыбоконсервным заводом в России. Но главный упор всё равно на свои силы. «Когда меня избрали, колхоз, как и многие, покупал кильку в Швеции и консервировал её под чужими торговыми марками, прибыль уходила «дяде». Первым делом необходимо было вернуть людям веру, что мы можем стать себе хозяевами, а не работать на услугах. Что наши сотрудники – добытчики, производители, кормильцы, крепко стоящие на ногах. Когда это есть, найти инвестиции для развития уже проще», – рассказывает Сергей Лютаревич.
Что особенно приятно, после 2014 г. группа компаний «За Родину» воспользовалась неразберихой в рыбной отрасли Латвии. Шутка ли сказать: для прибалтов закрылся основной рынок сбыта – Российская Федерация. А за пределами РФ и другими экс-республиками Советского Союза шпроты популярностью не пользуются. Поэтому нельзя переориентироваться на Европу. Когда российский колхоз выкупил у банка в Латвии два закредитованных рыбоконсервных завода, власти в Риге потирали руки: мол, русские «валенки» собираются у них работать и платить налоги, а продукцию гнать в Россию, когда санкции снимут. Вместо этого россияне сняли отменное современное оборудование и вывезли в Калининградскую область: заводы разбирали целыми линиями, а по ночам фурами везли к себе домой.
Похожая ситуация с флотом. В 2019 г. «зародинцы» приобрели шесть латышских траулеров, и вскоре корабли тоже сбежали в Россию, где сменили флаг и были перекрашены в фирменный красный цвет. Самый большой и производительный из них назвали, понятно, «За Родину». А Лютаревич получил от области орден за эту «спецоперацию».
Впрочем, нельзя сказать, что калининградский рыбный бизнес поднялся на пиратстве. Всё-таки латышское оборудование и флот не на абордаж взяли, а купили законным образом. Как нельзя сказать, что группа компаний «За Родину» была обречена на успех, потому что на рынке сложилась благоприятная ситуация. Практически все рыболовецкие колхозы, существовавшие в Ленинградской и Калининградской областях при Союзе, в тех же условиях не вынесли конкурентной борьбы.
Что чаще всего происходит с рыбацкими посёлками, расположенными недалеко от областного центра? Город высасывает из них молодёжь. Как следствие, население стареет и сокращается, школы и больницы оптимизируются, пока городок не превращается в депрессивное место, где невозможно растить детей. Население посёлка Взморье, где базируется группа компаний «За Родину», наоборот, выросло с 1, 5 тыс. до 3, 5 тыс. жителей. Здесь находится, вероятно, крупнейшая сельская школа в России на 600 детей. А во времена Восточной Пруссии Взморье (тогда посёлок назывался Хайдекруг) состояло из 19 домов. Но почему люди не уезжают, если до Калининграда 30 километров? Не только потому, что у «зародинцев» зарплаты выше средней по отрасли.
10%-ная прибавка к доходу и новогодний бонус ещё нигде и никого не сделали счастливым. Даже психологический эффект от переселения в новую квартиру обычно исчезает через пару месяцев. Но самоощущение человека в корне меняет чувство принадлежности. Не важно – относится ли это к нации, району или группировке футбольных фанатов. Важно, чтобы участник ценил пространство, в котором живёт, как понятное и справедливое. Чтобы завязавший с морем по возрасту рыбак не оказался перед необходимостью час добираться на «сухопутную» работу и каждый вечер возвращаться в пустую квартиру. Совсем другое дело, когда соседями у него десятки бывших коллег, которые тоже привыкли ходить на работу от каюты до рубки и мерить жизнь периодами «работа–дом». Даже если у человека не сложилась семья, он будет чувствовать себя уважаемым ветераном не только в День рыбака, а ежедневно проходя по улице.
Сегодня в орбите хозяйства «За Родину» работает больше тысячи человек. Вменяемый местный житель всегда может найти здесь работу, но кадров всё равно не хватает, несмотря на приличную зарплату. Даже при высоком уровне автоматизации в цехах сортируют и упаковывают рыбу немало рабочих из дружественных стран. Взяли бы местных – да все при деле. Бывает, приходит толковый молодой человек, подаёт надежды, но с началом туристического пришествия сбегает в Калининград на сезонные большие деньги. Поэтому социальная поддержка тут – не просто строчка в отчёте. Предприятие платит за «своих» проценты по ипотеке (сами они – только «тело» кредита), бесплатно проводит в дома газ. Поддерживает среду обитания, в которой все «зародинцы» могли бы чувствовать себя как рыба в воде.
И уж точно никто не заставляет Сергея Лютаревича поддерживать участников СВО: «Закупаем для бойцов необходимое оборудование, наши консервы им отправляем, стараемся не забывать их семьи. Ну а как иначе, если воевать пошло немало наших сотрудников, за которыми сохранены их рабочие места? Недалеко от нашего Взморья военно-морской Балтийск, где базируется морская пехота, с которой дружим много лет». У Лютаревича в кабинете висят принты знамён воинских частей, подписанные благодарным командованием. Коллектив «За Родину» они называют «тружениками тыла».
Цифры не пахнут
Рыбопромышленная отрасль России вроде бы живее всех живых на фоне санкций. Страна входит в пятёрку крупнейших мировых производителей рыбы. Однако ощущение набирающего ход локомотива обманчиво и часто достигается путём манипуляций с цифрами. Составители отчётов любят выпячивать проценты роста. Например, дальневосточные рыбаки бьют все рекорды по добыче сельди, увеличив вылов на 73%. В 2023 г. лососёвых получили на 30% больше, чем годом ранее, бурно развивается их искусственное разведение. Вопрос, от какого уровня произошёл рост и какими обстоятельствами он вызван? В России рекорд по лососёвым составляет 609 тыс. тонн, а Норвегия только экспортирует 1, 2 миллиона.
Любой рыбак подтвердит: если выдались три обильных года, то четвёртый гарантированно будет скудным. Вот и 2024 г. вслед за ударным 2023-м по лососю стал самым низким за последние 20 лет. Поэтому бравые отчёты об успехах российских рыбопромышленников частенько играют против них. Когда в правительстве в очередной раз встаёт вопрос, где взять денег, в головах министерских советников рыбаки выглядят недоеной жирной коровой наравне с букмекерами. А это далеко не так.
В России есть разные породы промысловой рыбы. Её берега омывают разные моря и океаны. Для лова имеются непохожие климатические условия. Выходить на промысел в Баренцевом море и в Каспийском – это две большие разницы. Поэтому помощь отрасли со стороны Минсельхоза и Росрыболовства должна быть очень гибкой. Вот, к примеру, изобрели неплохую меру поддержки рыболовного флота – квоты под киль. Но оказалось, что эта обувь не всем по размеру.
Решение созрело к 2016 г., когда вдруг выяснилось, что российский рыбопромысловый флот имеет аж 94% судов старше «нормативного срока». Чиновники в министерствах годами полагали, что разжиревший рыбный бизнес в очередной раз купит «подержанные иномарки». До них долго доходило, что такого количества судов на рынке просто нет. А из-за высоких пошлин даже до санкционной войны было сложно и дорого импортировать запчасти. Что делать владельцу? Он таки покупал «подержанную иномарку», но её не растаможивал и в российские порты на ней не заходил: рыбачил под триколором и сдавал улов в Норвегии или Южной Корее. То есть ту самую рыбу, которую Россия потом импортировала. Когда до российских чиновников наконец дошло, что происходит, появилась схема «квоты в обмен на инвестиции» (или «квоты под киль»): то есть получил разрешение на вылов определённого количества минтая или сельди – обязан построить одно или несколько судов.
Хорошее дело? Конечно, хорошее. По словам руководителя лаборатории социальных исследований Института региональных проблем Петра Кирьяна, инвестквоты – часть новых правил игры, которые ставят во главу угла долгосрочные цели: рост вылова, обновление парка судов, развитие переработки, сохранение рабочих мест. Однако обратной стороной процесса стало недовольство небольших рыбопромысловых компаний. Раньше квоты распределялись по «историческому» принципу – пропорционально улову за последние 10–20 лет. А сегодня «святая святых» у них стали перераспределять в пользу крупняка, которому легче получить большой кредит в «своём» банке и построить новые корабли. Калининградский колхоз «За Родину» ловит кильку, которая стоит 40 тыс. рублей за тонну. А есть участники рынка, которые ловят треску по 200 тыс. за тонну. Кто из них скорее заработает на новое судно?
Со стороны проблемы небольших артелей неважны. Какая потребителю разница, кто досыта накормит его дешёвой рыбой? Какая разница бюджету, откуда придут налоги? Но разница, конечно, есть. Во-первых, колхоз «За Родину» поддерживает на плаву жизнь в целом районе калининградского анклава. Без него эта забота легла бы на плечи государства. Во-вторых, все мы со школы знаем, что конкуренция снижает цену, а крупняк всегда стремится к монополии, чтобы её повышать.
Чиновнику, конечно, не сильно хочется ломать себе голову, как эффективно простимулировать различные ниши рынка. Ему хочется простых универсальных решений. К примеру, в долгосрочной перспективе рыбоводческие хозяйства Карелии, где выращивают до 70% российской форели, выиграли от ухода западных компаний с нашего рынка. Но прямо сейчас они столкнулись с нехваткой комбикормов, когда ушли поставщики из Норвегии, Дании, Финляндии. Получается, их нужно поддержать сейчас, чтобы вырастить кормильца на будущее.
У многих производителей львиная доля экспорта приходилась на США и Европу. Сама по себе российская рыба под европейские санкции поначалу не попала, а объём её экспорта в страны ЕС в 2022 г. даже вырос на 18%. Но партнёры и с восточной, и с западной стороны дули на воду. Кто знает, что будет завтра? Поэтому готовиться к очередным пакетам санкций, в которых может быть что угодно, начинали заранее. Если у американского партнёра была возможность без убытка купить краба не в России, он так и делал без всяких окриков сверху.
Тем не менее Россия всё равно экспортирует втрое больше рыбы, чем сама покупает на внешних рынках. Но вылезает новая проблема: снижается потребление рыбы внутри самой России (потребление красной икры, наоборот, растёт на 15%). Особенно молодыми людьми, для которых её приготовление – слишком дорого, хлопотно и неэстетично. По самым оптимистичным оценкам, мы едим по 22 кг на душу населения в год. Это меньше, чем американцы и даже китайцы, и заметно ниже научно обоснованной нормы потребления рыбы в 28 кг на человека. По-хорошему, каждый человек должен есть рыбу в качестве основного блюда не менее двух раз в неделю. Но мы, увы, движемся в обратном направлении.
Птицу регулярно потребляют 62% россиян, мясо – 27%, на долю рыбы приходится лишь 11%. При этом абсолютно отказались от рыбы лишь 4% россиян, остальные покупают её нерегулярно. Исследования показывают, что барьерами к покупке часто становятся неочевидные факторы. Одни потребители теряются в магазине. Какая рыба полезна? Купить охлаждённую или замороженную? По каким критериям определить свежесть? Другие соображают, что рыбу желательно готовить сразу, она даже в холодильнике долго не выдержит. А у многих просто нет в голове проверенных рецептов. Кроме этого потребителя отталкивает от покупки неясная маркировка на упаковке или некрасивая выкладка на прилавке.
Ну и цена. Сегодня старшему поколению форель или кижуч часто не по карману. Пожилые люди активно покупают дешёвые виды рыбы вроде сельди, кильки или сайры. В десятке самых доступных уже отсутствует астраханская вобла – ранее самая популярная «народная» рыба. Из-за браконьерства и плохой экологии Волги улов воблы сократился в 100 раз за последние 100 лет, составляя сегодня чуть более тысячи тонн в год.
С другой стороны, российская молодёжь очень хочет питаться здоровой пищей, а рыба всяко полезнее свиной шеи. Наиболее востребован молодыми формат «суши–роллы», которые можно заказать на вечеринку и «не париться» с готовкой, но в нём рыба – лишь один из компонентов. К тому же многие юные респонденты, согласно опросам, хотят, чтобы «рыба не пахла рыбой». «Им неинтересно потрошить и выковыривать «вкусняшки», как это делало старшее поколение», – подтверждает замруководителя Росрыболовства Василий Соколов.
Что делать производителю? То, что он обычно очень не любит, – идти за новыми трендами. Раз люди не хотят готовить рыбу, значит, нужно больше предложений готовых блюд. Например, «За Родину» уже производит кильку с овощами – можно открыть банку и перекусить. Не исключено, что лишь экспериментами с различными гарнирами и можно привлечь молодёжь до 25 лет. «Зародинцы» выпускают также суббренд «Омегин» – приготовленную на пару нежнейшую салаку, богатую полиненасыщенными кислотами группы омега-3, важными для здоровья сердца, мозга, глаз и суставов. Более «зожный» продукт трудно себе представить, однако приносить в модную компанию банку рыбных консервов пока не принято. Тем не менее всё меняется: ещё недавно молодёжная вечеринка без алкоголя выглядела нелепо, но сегодня зумеры (родившиеся с 1995 по 2012 г.) научились веселиться и на трезвую голову. Вероятно, и вкусную диетическую рыбу в банке они распробуют: в конце концов, она полезнее и даже дешевле гамбургера.
По делам их узнаете
Не вызывает сомнений, что и власти видят смысл в становлении России как великой рыбной державы. 29 октября 2025 г. об этом напомнил президент Владимир Путин: «В странах, где уровень потребления рыбы и морепродуктов достаточно высокий – в некоторых странах в два раза больше, чем у нас, – там и продолжительность жизни выше». У нас уровень потребления рыбы и морепродуктов в структуре питания граждан отстаёт даже от «нормы» Минздрава. Есть вероятность, что встряска от президента побудит экономический блок правительства к новым мерам по поддержке отрасли на миллиарды рублей.
Главное, чтобы эти меры готовились с умом. Чтобы реально помочь производителям, часто и больших средств закладывать не нужно – достаточно разрулить бюрократическую чехарду. Например, стандарты производства рыбных консервов в России регулировались только ГОСТом. Но с недавних пор критерии рыбной отрасли задаёт также технический регламент ЕАЭС. А он недоработан и местами противоречит ГОСТу. В итоге самый дотошный производитель хоть что-нибудь да нарушит, и его можно разорить посредством недобросовестной конкуренции.
«АН» не раз рассказывали, как это делается в России: приходит на завод надзорная проверка, докапывается, например, до электропроводки. Дескать, у вас она идёт в 30 см от пола, а по ГОСТу нужно в 40 см. Причём ГОСТ мы же сами вчера изменили в четвёртый раз за год. Снять с полки рыбные консервы ещё проще, поскольку к продовольствию требования жёстче. Например, маркировка банки соответствует одним стандартам и не соответствует другим. И неважно, что сам продукт абсолютно безопасный.
Давным-давно государство от греха разрешило поставлять для питания в школах из всей рыбной продукции только филе. Де-юре это разумно, чтобы дети не поранились костями. Но по факту вышло, что на таких условиях рыба не попадает в школьные столовые даже в виде супа. А ведь существует немало видов рыбы, у которой кости очень мягкие и легко перерабатываются организмом. А во многих консервах они ещё и дополнительно разварены. И чиновник тоже мог бы стать чуть гибче.
Откуда шпроты растут?
Со стороны законсервировать банку шпрот проще простого: наловил да закатал. Правда, настоящие производители над таким только посмеются.
Для начала кильку нужно поймать и отгрузить на берег. Раньше рыбаки колхоза «За Родину» по 6 часов перекидывали рыбу лопатами, но после установки вакуумных насосов траулер с уловом пристаёт к берегу на 40 минут – и снова в море на сутки. Экипаж из шести человек мог бы жить в таком режиме месяцами, если бы не вмешивалась погода. Два летних месяца промысел не ведётся из-за жары, а ветер вовсе непредсказуем. Иногда бывает, неделю от причала не отойти.
Вы думаете, рыбаки рады отдохнуть в это время дома? Но у них же заработок зависит от объёма улова. Здесь за сутки можно заработать больше, чем некоторым удаётся за месяц хождения в офис. Однако рыбацкая удача изменчива: за те же сутки тяжёлого труда можно ничего толком не добыть. Тем не менее настоящий рыбак – человек азартный, и на работу его специально подгонять не нужно.
Когда килька разгружена, её сортируют на конвейере, где зазоры между крутящимися валами откалиброваны таким образом, чтобы между ними «просачивалась» рыба определённого размера: от 6 до 14 сантиметров. Потом её накалывают на прутки. Это ручная работа на мелкую моторику: рыбёшки помещаются в ячейки по 20 в ряд. Если сделать это грамотно, то вставленный сбоку метровый пруток пройдёт им всем через глаз. Насаженная на эти прутки килька отправляется в коптильную камеру, куда подаётся дым ольховой щепы.
На следующем этапе килька наконец лишается головы и также вручную укладывается в банки «ёлочкой» по 26 штук. Умелые работницы за смену делают по полторы тысячи банок! На конвейере в продукт добавляются соль и масло, после чего он закатывается крышкой. Пройдя мойку, банка попадает в клети для стерилизации, где обрабатывается при температуре 120 градусов. И никаких консервантов!
Готовая банка шпрот должна отстояться в карантине 14 дней. Если технология была нарушена или в банку попало инородное тело, она вздуется. Вроде бы ничего особо сложного в производстве шпрот нет, но гладко только на бумаге. Опытный мастер только по процедуре копчения назовёт с десяток нюансов. Поэтому и качественных брендов шпрот столь немного.
Поделиться
Поделиться
