На фронтах борьбы за жизнь
Больница, unsplash.com
Слыша что-либо об онкологии, люди нередко отмахиваются. Для многих это пугающая тема. Как результат – люди мало осведомлены, и если кому-то выпадает заболеть раком, то человек может опустить руки, сдаться без борьбы. Между тем медицина шагнула далеко вперёд, и рак – не обязательно приговор. Об этом и многом другом говорили на Московском онкологическом форуме, который прошёл 18–20 июня.
Впереди планеты всей
Форум стал демонстрацией передовых достижений столичной медицины. В частности, большой интерес вызвало использование искусственного интеллекта (ИИ).
В 2020 году был начат эксперимент по внедрению ИИ в лучевую диагностику. Сервисы ИИ позволяют рентгенологам эффективнее и быстрее интерпретировать полученные результаты. Для каждого метода диагностики, для каждой анатомической зоны – свой сервис. Если говорить о компьютерной томографии, то ИИ даёт возможность избавиться от рутинных измерений, которые рентгенолог выполняет на протяжении рабочего дня в большом объёме. Чтобы измерить, к примеру, аорту, нужно чертить отрезки – теперь это может делать ИИ. Пока ещё приходится перепроверять его работу, но всё равно удаётся выиграть время.
Сейчас в столичной диагностике используются 17 сервисов ИИ, и планируется ввести ещё около 40 сервисов в текущем году. Всё это отечественные разработки, ведущие в мире. Недавно президент поручил распространить сервисы на все регионы России, и сейчас к ним имеет доступ уже 71 регион.
«Как патриот своей страны я горжусь отечественными разработками, – говорит врач-рентгенолог Александр Чернышенко. – Мне безумно нравится находиться на острие развития технологий. У нас, рентгенологов, грубо говоря, самые дорогие игрушки – иногда они стоят сотни миллионов рублей. Мы имеем дело с вершиной гения инженерно-технической мысли».
«Это, конечно, моё субъективное мнение, но я считаю, что московская медицина лучшая в мире по качеству и доступности, – продолжает Александр. – Я общаюсь с коллегами из-за рубежа: Израиль, Южная Корея, Калифорния, Уэльс. Информация, которую я получаю от них, укрепляет меня в моём мнении. Я вижу, как они поражаются московским достижениям. Это, конечно, не повод расслабляться – покой нам только снится. Мы окрылены, постоянно ощущаем эмоциональный подъём. Обратная связь от пациентов вдохновляет нас двигаться вперёд и справляться с новыми рубежами».
Спасти цветы жизни
Особая тема – детская онкология.
«Ребёнок – это не маленький взрослый, он требует специального подхода как на физиологическом, так и на психологическом уровне, – говорит детский онколог Анна Волкова. – Психологии мы уделяем много внимания, у нас в штате есть соответствующие специалисты, причём работают они не только с ребёнком, но и с его родителями. Мы не просто ведём ребёнка-пациента, мы ведём семью».
Дети, победившие болезнь, становятся особенными людьми. «Они раньше взрослеют. Они мудрее и отзывчивее других, – подчёркивает Анна. – Драма заключается в том, что если ребёнок вынужден лечиться на протяжении нескольких лет, то оказывается лишённым детства. Мы стараемся, чтобы детство у наших пациентов всё же было: проводим мероприятия, приглашаем аниматоров».
На вопрос о том, зависит ли выздоровление от самонастроя, Анна отвечает с научной серьёзностью: «Тема эта, конечно, дискуссионная. Но можно уверенно сказать, что вера в выздоровление способствует соблюдению дисциплины в лечении. Детей это особенно касается: бывает непросто уговорить ребёнка на прохождение неприятной процедуры, тем более когда нужно проходить её ежедневно на протяжении многих лет».
На последнем рубеже
Когда спасти человеческий орган от рака невозможно, остаётся заменить его – тогда на помощь приходят трансплантологи.
«Краеугольный камень трансплантологии – донорство. Мы говорим на всех конференциях: когда есть донор, то 99% вопросов решены, – рассказывает Мурад Новрузбеков, заведующий отделом трансплантации органов Национального медицинского исследовательского центра онкологии им. Блохина. – В России великолепный закон, позволяющий развивать это направление: у нас презумпция донорства, то есть если усопший при жизни не запретил использовать его тело в качестве донора и если не возражают родственники, то ничто не мешает нам это сделать. Не во всех странах так. Например, на Украине был такой же закон, как у нас, но потом его поменяли – и резко упала трансплантационная активность. А в Англии наоборот: изначально у них был такой же закон, как сейчас на Украине, а сейчас они приняли закон о презумпции донорства – поэтому количество трансплантаций в Англии теперь очень высокое».
Пациенты, встающие в очередь на трансплантацию и дожидающиеся донора, беспокоятся, не будет ли нарушена очерёдность в результате коррупции. «Беспокоиться об этом не стоит, – подчёркивает Мурад. – Место пациента в очереди обусловлено тем, насколько тяжёлым является его состояние. А его финансовые возможности или положение в обществе, разумеется, значения не имеют. Что касается предложений сделать очередь публичной, то это невозможно: многие больные не хотят, чтобы информация об их болезни находилась в открытом доступе. Кто-то не хочет огорчать своей болезнью родственников, кто-то не хочет конфликтов между ними из-за дележа наследства и так далее».
У детей в очереди приоритет перед взрослыми. «Некоторые предлагают ввести норму, чтобы у пациентов детородного возраста был приоритет перед пожилыми, но мы не считаем это правильным, – говорит трансплантолог. – Пожилые люди принимают активное участие в жизни общества, их жизни не менее важны».
Будучи развитой в России, трансплантология до сих пор не оформлена у нас в качестве отдельной специальности. «Да, трансплантология – это симбиоз множества специальностей, но также является специальностью и она сама, – отмечает Мурад. – В нашей науке она уже выделена как отдельная область, а в образовании пока нет. Пора сделать это».
Сергей РЯЗАНОВ
Поделиться
Поделиться
