Народ, теряющий память, теряет будущее: крик души о воспитании патриотов
В жизни каждого родителя и учителя рано или поздно наступает момент, когда самый трудный разговор — это не о математике или литературе, а о самом главном: о долге, памяти и совести. Как объяснить ребёнку, почему мы каждый год возлагаем цветы к вечному огню? Как рассказать, какой ценой досталось нам мирное небо?
Мы не можем позволить, чтобы имена павших героев стёрлись из памяти и стали просто строчками в учебнике истории. Наша общая задача — и родителей, и школы — воспитать в детях не просто знания, а живую, сердечную благодарность к тем, кто отдал жизнь за Родину. Это начинается не с парадных речей, а с простых семейных историй, с просмотра старых фотографий, с искреннего разговора о том, что такое подвиг.
Сегодня мы публикуем не просто статью. Мы публикуем крик души о воспитании патриотов — страстную, выстраданную и беспощадно честную точку зрения на то, почему педагогика памяти сегодня сродни священнодействию. Её автор, писатель и публицист Илья Александрович Игин, уверен: «Народ, теряющий память, теряет будущее». И с этим невозможно спорить.
Патриотизм не абстрактное чувство. Патриотическое воспитание начинается с воспитания себя самого, а затем распространяется на коллектив, формируя чувство принадлежности и готовность действовать на благо общества.
Антон Семёнович Макаренко — советский педагог.
Я знаю: сегодня воспитание молодёжи — это не педагогика. Это — священнодействие. Это не только передача знаний, — а зажжение огня. Мы не наполняем пустые сосуды фактами — мы воспламеняем спящие сердца от своего, едва тлеющего, пламени. Мы берём хрупкую руку ребёнка и кладём её не на холодный гранит памятника, а на ещё пульсирующую рану истории. Мы заставляем его не слушать, а слышать — сквозь годы, сквозь грохот разрывов и шёпот последних молитв — голоса тех, кто подарил ему право на этот солнечный день, на этот вздох, на саму жизнь.
Есть тишина, что громче всяких слов. Это — тишина у подножия обелисков. Есть слова, что горше всякого молчания. Это — небрежение памятью павших. Сплошная амнезия.
Мы стоим на краю вечности, повернувшись спиной к прошлому и лицом к слепящему, неведомому будущему. И единственный наш компас, единственная нить Ариадны, что может вывести нас из лабиринта времени, — это память. Не холодная, архивная память дат и имён, а память-боль, память-совесть, память-любовь. Та память, что живёт не в книгах, а в крови. Та, что заставляет сердце сжиматься от щемящей благодарности и горького восторга перед величием совершённого когда-то выбора.
Пусть же не умолкнет в веках немеркнущая слава о тех, кто сложил головы свои во имя Отчизны:
- о русских витязях, стоявших насмерть на поле брани у Непрядвы и на льду Чудского озера;
- о безымянных героях Бородина, чья грудь приняла стальную картечь;
- о георгиевских кавалерах Великой войны, с песней шедших в штыковые под Горлицей;
- о советских солдатах, горевших в танках под Прохоровкой и закрывавших амбразуры своим телом в безымянных болотах;
- о героях нашего времени — воинах Специальной военной операции, принявших смерть в огненном горниле Донбасса, на полях Запорожья и у стен древнего Артёмовска, шагнувших в бессмертие с именем России на устах.
Их жертва — не строчка в учебнике, а вечный набат, отлитый из свинца и крови, из стали и доблести, из любви, что сильнее смерти.
И потому долг каждого наставника — не просто пройти уроки истории, а высечь искру в душе каждого ребёнка. Учить — не отстранённо листая пыльные фолианты, а вводя их в самое пекло былого, заставляя кожей ощутить холод окопной грязи под Сталинградом, сердцем услышать свист шрапнели над Брестской крепостью, душой принять последний вздох защитника Донецка.
Воспитатели обязаны учить не датам, а сопереживанию, не хронологии, а сопричастности. Заставить не просто узнать, а прочувствовать всей тяжестью детского сердца ту цену, что заплатили за их безоблачное небо незнакомые им дяди и прадеды. Только так, через эту личную, выстраданную боль, через слияние с судьбой павшего героя, рождается подлинная, нерушимая память, та самая, что становится стальным стержнем в хребте будущего патриота.
Народ, не научивший детей благоговеть над могилами героев, совершает духовное самоубийство. Он своими руками роет могилу собственной цивилизации. Ибо могила героя — это не место смерти. Это — место силы. Это точка, где время останавливается, где стирается грань между прошлым и настоящим, где дух павшего может коснуться души живого, чтобы передать ей ту самую искру, что когда-то заставила его подняться в последнюю атаку.
Тот, кто смеётся над этой памятью, — уже мёртв. Он просто ещё не лёг в землю. Его душа выжжена, его сердце опустошено. Его смех — это не звук веселья, это предсмертный хрип народа, потерявшего свою душу. Это страшнее, чем нашествие врага. Врага можно отразить сталью.
Как отразить равнодушие?
Как заставить полюбить?
Как воскресить умершую совесть?
Вопросы. Вопросы. Вопросы…
…Долг всего общества (от мала до велика) — не в том, чтобы заучить имена. Наш долг — в том, чтобы попытаться прожить жизнью героев Родины хотя бы одно мгновение. Чтобы каждый юноша, глядя на старую фотографию мальчика в шинели, навсегда оставшегося юным, почувствовал леденящий ужас его выбора и пламенеющую силу его любви — к дому, что остался за холмом, к матери, что не дождётся, к ним, ещё не рождённым, к нам.
Педагоги и воспитатели должны привести их к этим могилам и сказать не «они погибли за нас». Это слишком абстрактно. Мягко сказать: — Он умер вместо тебя. Его сердце остановилось, чтобы твоё могло биться. Он не увидел своего сына, чтобы ты мог обнять своего отца. Он отдал всё, не зная твоего имени, но веря, что ты будешь достоин.
Жёстко? Да! Не педагогично? Может быть. Вам кажется — это абстрактно. Пусть! Но здесь действует иной закон воспитания. Педагогика не фактов, но чувств. Она ярче и правильней!
И тогда, быть может, по щеке ребёнка скатится не просто слеза — а та самая, последняя, не пролитая слеза того солдата. И произойдёт чудо: разорванная нить времени срастётся. Мёртвые оживут в живых. А живые поймут, что они — не случайные путники в этом мире, а стражи вечного огня, который им доверили предки.
И этот огонь — не в металлической звезде у кремлёвской стены. Он — в нас. И пока он горит, пока хоть одна детская рука сжимается в кулак от гордости и боли при звуках старой песни, пока хоть одно юное сердце разрывается от щемящей, прекрасной тоски по тому, чего оно никогда не видело, но что навсегда стало его частью — мы будем непобедимы.
N.B. Воспитание на русской земле испокон веков строилось на любви, уважении и гуманизме, направленном на развитие личности ребёнка, а не на строгой дисциплине. В этом и есть отличие русской от всей европейской и мировой педагогики.
P.S. В этом и есть величайшая заслуга всех наших воспитателей и наставников молодёжи.
Автор: Илья Александрович Игин — член Российского союза писателей.
Поделиться
Поделиться
fgafmj