«Пятьдесят суток Трампа»: ультиматум, который ничего не изменит
Давайте продолжим находить закономерности в том, что происходит. Негоже нам становиться жертвами «эффекта CNN». Это когда 24 часа в сутки западные СМИ пичкают бесконечным потоком новостей со всего мира. Новостей плохих, угрюмых и беспросветных. Типа передачи дальнобойных ракет из США и Германии бандеровцам, формирования экспедиционного корпуса во Франции для оккупации Одессы и других страшилок, которые наши СМИ зачем-то повторяют те же 24 часа в сутки. Но мы тёртые калачи, и нас на такой мякине не проведёшь.
Понятно, для нас единственное и главное в информационном потоке – Украина. Это СВО и упорное наступление наших воинских частей на Запад. Это возвращение в родную гавань не только Крыма и Донбасса, но и Одессы с Николаевом, всего правобережья Днепра да и самого сердца древней Киевской Руси. Ход боевых действий грубо искажается западной информационной средой, цель которой как раз этого не допустить. Тамошние СМИ угрюмо и тупо гнут своё, отчего даже западные руководители всё больше напоминают простаков, которым неведомы элементарные истины. Самый яркий пример – американский президент Трамп.
Западные эксперты, которых считают нейтральными, всё чаще пишут, что президент Трамп вообще не понимает, что требует Россия. Судя по ультиматуму, по которому он дал нам 50 дней для заключения мира с Украиной, в его голове поселился какой-то бред. А если он всё же понимает, что происходит, то вывод совсем плохой: Трамп не имеет власти и возможности для того, чтобы публично принять понятные и чёткие условия окончания военного конфликта. Напомню, президент Путин озвучивал эти условия лично Трампу и его спецпредставителю Уиткоффу — это четыре области и Крым плюс демилитаризация и денацификация бывшей УССР.
Согласиться с этим Трамп не может или не дают. И он всё оттягивает свой конец. Выкатывает нам очередное и последнее китайское предупреждение: дал Путину ровно 50 дней до заключения мира с бандеровцами. Чем одновременно дал повод уже Зеленскому начать причитать, что Украину ждут 50 суток ужаса, за которые мы до основания всё разрушим. И это полный бред. Как шли боевые действия, так и будут идти. Будет Трамп угрожать нам санкциями или нет – ничего не изменится. Но для западной публики это очередной удар по башке в стиле «эффекта СNN».
К счастью, в США многие сторонники Трампа очень недовольны тем, что он их кинул и начал помогать Украине. Вместо того чтобы оттуда уйти. Вот что сказал ближайший советник Трампа по политическим вопросам в его первый президентский срок Стив Беннон: «Президент Трамп всё время твердил, что это не его война. И был в этом абсолютно прав. Поэтому ему остаётся либо заключить мирную сделку, а если не получается, то просто уйти. Если родители в России узнают, что их сын пал жертвой американского оружия, их не будет интересовать, что оружие было куплено НАТО. Если вдруг американская ракета долетит до окраин Москвы и снесёт пару кварталов, тогда русский народ, который был нашим главным союзником во Второй мировой, уже не будет интересовать, что эту ракету оплатила какая-нибудь Эстония. И в этот момент война станет войной Трампа. Она прилипнет к нему. Чего НАТО очень добивается, потому что они хотят превратить его в комбатанта».
Вот такой приговор Трампу от Стива Беннона. Но президент США может его и не услышать. Однако не только непоследовательность и провинциальное хитрожопие Трампа становятся в США предметом разговоров. К примеру, его близкие родственники объясняют его загадочное поведение болезнью Альцгеймера. Это прогрессирующее заболевание мозга, которое приводит к ухудшению памяти, мышления и поведения. Это распространённый вид деменции, то есть утраты когнитивных способностей, мешающей нормальной жизнедеятельности.
Только что двоюродная сестра Трампа опубликовала историю болезни его семьи. Она пишет, что отцу Трампа диагностировали болезнь Альцгеймера в возрасте 86 лет. Он умер в 93 года, будучи полностью в неё погружённым. Старшая сестра Трампа тоже страдала Альцгеймером и умерла в 86 лет. Один из двоюродных братьев тоже умер от Альцгеймера в возрасте 84 лет. А президенту Трампу уже исполнилось 79. Так что не исключено появление проблем и у него.
Как положено, такие новости тут же начинают анализировать на CNN. А поскольку анализировать больше нечего, то пускаются в бурные фантазии. Непонятные нам алгоритмы их мозга рождают монстров. Мол, русские подходят к дипломатии, как медведь подходит к танцу. Дальше можно поржать, поскольку на знаменитом когда-то на весь мир телеканале, похоже, окончательно выжили из ума. Вот текст их аналитики. «Медведь знает, что он сам решит, когда и как закончится танец. Если только другой партнёр не окажется более крупным медведем. США даже на Украине более могущественная страна, чем Россия.
НоПутин продолжает показывать в этом локальном конфликте решимость и последовательность. А у Вашингтона не было выносливости. Его политика нестабильна из-за четырёхлетних избирательных циклов. И только Трамп показал Путину, что США самый большой медведь».
Одним словом, для западного общества вопрос о «старшинстве медведей» на Украине решён. Их «медведь» якобы самый страшный и крутой. На самом деле вот что есть. Американская армия на Украине не присутствует. Нет прямого управления боевыми действиями, нет развёрнутых баз, нет официального статуса участия. Вашингтон обеспечивает поставки, организует разведку, даёт целеуказание, но при этом избегает любой ответственности за военные последствия. Это не командование, это дистанционное сопровождение.
Мы действуем иначе. На линии фронта регулярные части, тяжёлое вооружение, живая сила, а за ними стратегический ядерный потенциал. Причём не абстрактный, а работающий, с полным набором сдерживающих механизмов. Пентагон и Белый дом это понимают. Поэтому прямая война до сих пор не объявлена. Трамп в этой ситуации действует с оговорками. Он одобряет передачу оружия, но не из США напрямую, а через страны НАТО. Если это решение провалится, он сможет заявить, что ответственность лежит не на нём, а на союзниках. Это не стратегия, это уход от прямого участия.
Вот что важно: Запад по-прежнему не задаёт себе главного вопроса: каковы конечные цели России в этой войне? Что именно мы считаем допустимым итогом, какие задачи видим минимальными, а какие необратимыми? Именно с ответа на этот вопрос начинается серьёзный военный анализ. Если ты хочешь нарушить чужой план, ты должен знать, в чём он заключается.
Но подобного разбора не происходит. Обсуждаются второстепенные детали: кто и когда поставит очередной пакет вооружений, как отреагирует Вашингтон, сколько продержится экономика. Глубинного понимания логики Москвы нет. Отсюда постоянное удивление каждым нашим шагом.
Одна из причин в том, что вся западная дискуссия по поводу Украины формируется англосаксонскими структурами. А у США и Великобритании своя военная традиция. Их представления о войне выросли на экспедиционных операциях. Даже мировые войны, в которых они участвовали, велись вдали от их территории. США вступали в конфликт в финальной фазе, выставляя корпус, а не армию. Всё происходило далеко от их городов, заводов, инфраструктуры. Потери были, но это были не разрывы внутренней ткани. Это была внешняя кампания.
После 1945 года такая модель распространилась и в Европе. Особенно после распада СССР. В течение тридцати лет армии НАТО не готовились к крупномасштабной войне. Они занимались миротворческими миссиями, локальными операциями, контртеррористическими задачами. Формировались целые поколения офицеров, не имеющих опыта командования дивизиями. Военные академии перестали изучать Вторую мировую войну как рабочий сценарий. Она осталась на страницах учебников истории, но исчезла из стратегического мышления.
Когда началась операция на Украине, на Западе попросту не оказалось тех, кто способен её правильно интерпретировать. Никто не был готов к столкновению двух полноценных армий на тысячи километров фронта. Никто не понимал, как рассчитывается ресурс на длительную кампанию, какие задачи решаются вне заголовков и сводок.
У нас школа сохранялась. География страны, историческая память, опыт столетий – всё требовало иного подхода. Национальная безопасность рассматривалась не как абстрактный долг, а как вопрос выживания. Поэтому и стратегия, и оперативное планирование строились не на имидже и не на сроках выборов, а на исходной установке: либо ты выстоишь, либо тебя не станет.
Именно по этой причине российское военное мышление – другое. Оно не экспедиционное и не телевизионное. Оно предполагает мобилизацию, затягивание конфликта, переработку ресурсов, стратегическую паузу, накопление. Это мышление не бывает импульсивным, но оно умеет быть жёстким. Оно и формирует сегодня ход событий.
Запад продолжает оценивать войну на Украине через собственную призму, унаследованную ещё с XIX века. Скажем, во время Крымской кампании британцы смотрели на Россию как на экзотическую, отсталую державу, с которой можно разобраться быстрой экспедицией, как с папуасами. Такая инерция мышления сохранилась. На уровне символов и глубинных рефлексов они по-прежнему считают, что в случае конфликта смогут «приплыть, разобраться, разогнать». Только масштаб теперь иной и враг другой.
Российская школа опирается на иные основания. Советская военная наука, формировавшаяся десятилетиями, до сих пор оказывает влияние на подход к стратегии. Её стержень – марксистско-ленинский материализм. Это не идеология в лозунговом смысле, а система координат, в которой важны производственные мощности, численность, ресурсная устойчивость, глубина мобилизации. Россия изначально рассматривает войну не как цепь боестолкновений, а как совокупный политико-экономический процесс, в котором важны резервы, дисциплина, промышленные мощности и способность к длительному напряжению.
Западная военная мысль фокусируется на сражениях. Вторая мировая в их историографии разбирается как цепь отдельных боёв – Курская дуга, Нормандия, Арденны. В этих описаниях отсутствует главное: стратегия, логика кампаний, промышленная спина фронта, численность резервов. Это подменяет смысл. Когда Гитлер начал наступление на СССР, он не учёл одного: Красная армия не иссякнет к октябрю. Этот просчёт и стал точкой, после которой исход войны был предопределён. Всё остальное лишь путь к развязке.
На Украине то же самое. Ход боевых действий может быть тяжёлым, но общая траектория давно определена. Те, кто цепляется за конкретные удары, линии обороны или поставки «Пэтриотов», не понимают, что всё это лишь элементы в большой структуре. Но в большой структуре Россия ведёт кампанию. А Запад – цепляется за бой.
Когда западные комментаторы говорят, что у России всё плохо со стратегией, а хорошо только с тактикой, они не просто ошибаются. Они повторяют старую, исторически проигрышную модель. Эту модель очень хорошо описывают бюллетени армии Наполеона, которые он лично диктовал во время похода 1812 года. Они публиковались в официальной парижской прессе и воспринимались как прямое отражение хода кампании.
Всего в 1812 году было выпущено 29 бюллетеней. Из них 28 содержали исключительно победные реляции. Французские читатели узнавали, как успешно их маршалы громят русские войска, как после Бородино армия вошла в Москву, и всё идёт по плану. Ни слова о потерях, о логистике, об истощении кавалерии, о провале снабжения. Стратегический контекст отсутствовал – были только победы.
И лишь в 29-м бюллетене, уже после катастрофы на Березине, появляется другая картина. Наполеон вдруг признаёт, что 7 ноября начались морозы, что каждый день гибли сотни, а потом и тысячи лошадей, что кавалерия фактически исчезла, артиллерию пришлось бросать, обозы с боеприпасами и продовольствием уничтожались. За три дня потери в лошадях составили более 30 тысяч. Армия фактически развалилась.
Но даже в этом документе всё подано как техническая заминка. Виноваты погода, лёд, снег и холод. Ни слова об ошибках командования. Ни анализа положения дел. В финале парадный выход: император в гвардии, марширует лично, здоровье отличное, враг разбегается ещё до боя. Прямое отрицание катастрофы.
Сегодня ситуация в информационном поле Запада развивается по тому же сценарию. Официальные отчёты о ходе боевых действий на Украине построены как цепочка тактических успехов: контрудар там, ликвидация целей здесь, переброска техники, прибытие новой системы вооружений. Отчёты насыщены деталями, но лишены картины. Как и в 1812 году, ни слова о стратегическом истощении, о мобилизационном провале, о том, что инициатива давно перешла к противнику. Даже системный отвод войск с позиций объясняется перегруппировкой, погодой или «новыми оперативными задачами».
Риторика не меняется. Меняются только даты. Но это не информационная ошибка, это способ мышления. Там, где русская школа военного дела опирается на реальный баланс сил, на понятие оперативной глубины и ресурсной базы, западная система держится на отчётности и имидже. Поражение не считается фактом, пока оно не стало необратимым. А когда становится, его уже не с кем обсуждать.
Так и у Наполеона в последнем бюллетене 1812 года, уже после Березины, конец такой: «Здоровье его величества никогда не было лучше».
Сегодня наблюдаем повтор этой логики. Западная медиамашина продолжает обсуждать так называемый ультиматум Трампа, согласно которому мы должны прекратить военные действия в течение 50 дней. Эта риторика подаётся как план, стратегия и фактор давления. При этом игнорируется очевидное: никаких военных возможностей для реализации этих угроз у Запада нет, Украина теряет позиции, линия фронта смещается, поставки вооружений не покрывают даже текущие потери. Но единственная реакция – политические заявления, не имеющие ни адресата, ни исполнителя.
Мы не повторяем эту модель. Наши действия строятся в рамках классической стратегической логики, описанной ещё Клаузевицем: война имеет смысл только тогда, когда приводит к политическому результату. Применение силы не может быть самоцелью: оно подчинено задаче устранения угрозы. Именно это и происходит. Наша заявленная и фактически реализуемая цель – довести Украину до состояния, при котором она не будет представлять военной опасности на горизонте ближайших 20 или 30 лет. Даже кое-где на Западе это понимают. Вменяемые аналитики формулируют: Россия хочет нейтрализовать Украину, устранить присутствие иностранных войск у своих границ, добиться такой конфигурации Восточной Европы, при которой ни одна страна, включая Польшу, Румынию и Прибалтику, не будет выступать в роли плацдарма. Речь идёт не об экспансии, а о стратегическом выравнивании. В этом суть противостояния.
Поэтому нет смысла обсуждать компромиссы. Особенно с Трампом. Он не может дать нам ничего. Более того, его заявления демонстрируют, что он даже близко не подошёл к подобному формату договорённостей. Поэтому президент В. Путин не идёт на паузу, не тормозит, не откладывает. Наоборот, вооружённые силы готовятся к новому этапу. Потоки информации с Запада фиксируют одно и то же: приближается крупное наступление. Где оно начнётся, никто не знает, но обсуждение идёт повсеместно – в аналитике, в пресс-релизах, в военных блогах. Гадают, где именно нанесут удар, и в этом гадании на кофейной гуще чувствуется что-то старое.
Вспоминаю Брусиловский прорыв летом 1916 года. Тогда в ходе Первой мировой генерал Брусилов предложил тактику одновременного давления по всей линии фронта. Никто, кроме нескольких человек в русском штабе, не знал, где будет нанесён главный удар. И когда вся австро-венгерская оборона затрещала по швам, в районе Ковеля был нанесён решающий удар. Прорыв достиг глубины в 100 километров. Итог: миллион пленных. Страшный разгром. Именно тогда сотни тысяч чехов и венгров оказались в Сибири. Захватили Транссибирскую магистраль и отобрали жизни тысяч мирных людей – и православных и мусульман.
Сегодня риторика западной прессы напоминает тревожную подготовку к чему-то подобному. CNN пишет, что Россия в течение нескольких дней или недель перейдёт к мощному летнему наступлению. Указывается цифра в 160 тысяч человек. Новые части занимают выгодные позиции. Речь идёт не об обороне, а о подготовке к активным действиям, скорее всего в направлении Запорожья. И далее на Днепропетровск. Ещё западные источники утверждают, что Россия добилась критически важных успехов, заняв более удобные позиции для будущего отсечения украинских группировок в трёх ключевых точках: Покровске, Константиновке и Купянске.
По данным западной прессы и украинских источников, в районе Покровска за последние дни отмечается резкая активизация российских войск. Наступление с севера идёт интенсивно, и российские подразделения вплотную приблизились к ключевому логистическому узлу – городу Родинское. В случае его захвата Покровск окажется оперативно окружён, и четыре или пять украинских бригад могут попасть в котёл. Даже CNN вынуждена признавать, что наступление продолжается, и хотя оно не достигло ещё своей наивысшей точки, его поступательное развитие уже очевидно. Украина, по её же собственным сообщениям, теряет управление обстановкой. Основной риск в том, что ложь и искажения в оперативных донесениях делают невозможной объективную оценку рисков. Это создаёт стратегические сбои, которые не позволяют вовремя перебрасывать резервы, а в итоге ведут к дезорганизации и системным потерям. Один из украинских источников назвал это прямо: ложь уничтожает нас.
Параллельно с этим отмечается массированная перегруппировка российских сил в Запорожской области. До её административного центра – города Запорожья – 20 километров. По логике операций – если наступление готовится, то оно будет решающим. Сроки неизвестны. Это закрытая информация высшего уровня. Вспоминается эпизод Брусиловского прорыва, когда всего три или четыре человека в русском командовании знали, где именно будет нанесён главный удар. За день до наступления Николай II попытался изменить план, потребовав сосредоточить все силы в одной точке. Начальник Генерального штаба генерал Алексеев позвонил Брусилову и передал его пожелание. Ответ Брусилова был предельно ясен: «Пусть снимает меня с должности. Я ничего менять не собираюсь». Когда Алексеев пришёл докладывать царю, тот уже спал. А утром началось наступление. Это был один из самых успешных ударов русской армии за всю Первую мировую. И в нём – как в зеркале – отразился весь смысл военного управления: когда приходит момент, решения уже не пересматриваются. Даже император ничего отменить не может.
Сегодня ситуация на Украине приблизилась к этой черте. Подвижки происходят в разных направлениях. Главный удар может прийти не там, где его ждут. И будет нанесён не в тот день, о котором пишут сводки. Это знает узкий круг. И даже внутри командования – не все. Потому что настоящий план не обсуждается. Он реализуется.
Поделиться
Поделиться
